Роман, озаряющий путь

21 марта в литературной студии «Восьмерка» (ульяновская библиотека №8) обсуждали роман Джона Стейнбека «Зима тревоги нашей». С изложением итогов дискуссии – Сергей ГОГИН

Ульяновцы, которые помнят бывшего декана филфака, профессора УГПУ Ивана Хмарского (1914-2001), могут считать, что знакомы с Джоном Стейнбеком через два рукопожатия, потому что в 1947 году Хмарский, в то время заведующий американским отделом Всесоюзного общества культурных связей за границей, сопровождал Стейнбека и фотографа Роберта Капу в поездке по СССР. Результатом этой поездки стала книга «Русский дневник».

«Зима тревоги нашей» – последний роман Стейнбека. Его высоко оценил молодой Сергей Довлатов, хотя литературная критика признавала роман неудачным, к разочарованию писателя. Сам он считал его едва ли не самым важным в своей биографии. «Плохой роман должен развлекать читателей, средний — воздействовать на их чувства, а лучший — озарять им путь. Не знаю, сумеет ли мой роман выполнить хотя бы одну из этих задач, но моя цель — озарять путь». Автор не говорит, какой путь он озаряет. В любом случае читатели должны понять, куда идут герои и по какому пути идут сами они – к свету или тьме.

В романе описана жизнь довольно замкнутого сообщества небольшого города на американском восточном побережье (в этом смысле роман напоминает пьесу Торнтона Уайлдера «Наш городок»). Главный герой Итен Хоули – бывший участник Второй мировой войны, разорившийся предприниматель, который вынужден работать продавцом в бакалейной лавке, Мэри – его любимая жена, для которой он придумывает разнообразные нежные прозвища, проявляя при этом невиданную изобретательность. У них двое детей-подростков. В городке (и в романе) есть представители разных классов, слоев и сословий: есть банкир мистер Бейкер и кассир этого банка Морф, хозяин лавки итальянец Марулло, два полицейских, один спившийся интеллигент, одна вдова, женщина свободных нравов. В фоне остаются коррумпированный мэр и несколько богатых семей, «поделивших» город.

Семья Итена живет в нужде. Сам он считает свое положение «мальчугана» в лавке унизительным, не соответствующим его происхождению и университетскому образованию. Человек он честный и даже воспитанный на библейских чтениях своей бабушки, но его человеческая окружающая среда оказывает постоянное давление: надо зарабатывать больше. Бейкер предлагает инвестировать наследство жены, да побыстрее, Морф проговаривается, что в предпраздничный день легче всего было бы ограбить банк, заезжий коммивояжер предлагает сменить поставщика товаров и взять пять процентов «отката», потому что «все так делают». Даже его домочадцы капают ему на мозги.

В какой момент происходит трансформация Итена из добропорядочного гражданина в дельца и потенциального преступника? Была ли в нем эта греховная сущность изначально, но лежала под спудом и при благоприятных обстоятельствах вышла наружу? Произошла ли эта перемена одномоментно или была длительным процессом? Об этом можно спорить, но вот как говорит об этом сам главный герой: «Я не гонюсь и никогда не гнался за деньгами ради денег. Но без них разве удержишься в той категории, существовать в которой мне привычно и удобно? Все это, вероятно, образовалось в тех темных глубинах моего сознания и поднялось оттуда на поверхность не как мысль, а как твердое убеждение».

Здесь Стейнбек говорит нам, что американское общество 60-х годов остается довольно-таки классовым (можно еще вспомнить, что расовая сегрегация была официально поставлена вне закона указом Линдона Джонсона только в 1964 году, но «цветных» персонажей в романе нет), и принадлежность к определенному социальному слою для Итена была важна. Америка, кроме того, страна в основном протестантская, а протестантская этика, основанная на труде и предпринимательстве, допускает получение прибыли как награду за богоугодный труд. Не исключено, что у многих людей моральный прицел сбивается, и тогда деньги выходят на первый план.

Для главного героя христианские ценности не пустой звук. Он воспитан набожной бабушкой, читавшей ему Библию, для него история распятого Христа и праздник Пасхи важны, как повторение жизненного цикла умирания и воскресения, в своем одиночестве он идентифицируется с одиночеством Христа. Но Итен также признает себя «великим грешником», признает в себе лень и гордыню, которые помешали ему добиться успеха. Он ведет с собой внутренний диалог, пытаясь рационализировать свое решение стать стяжателем: ему надо обеспечить жену, дать образование детям, на войне он был хорошим офицером и достоин более высокого положения, и для этого надо преодолеть лень и гордыню, прислушаться к советам опытных предпринимателей – Бейкера и Марулло. У итальянца он, кстати, научился грамотно вести торговлю и был бы способен делать это самостоятельно.

Наконец, соглашение с совестью достигнуто, и внутренний диалог Итена теперь напоминает рассуждения Раскольникова. Итен явно не «тварь дрожащая», он считает, что имеет право один раз отступить от норм морали, даже нарушить закон, но потом это не помешает ему вернуться в круг порядочных людей, все будет забыто. Итак, перед нами другой Итен, и перемену в нем видят окружающие. Теперь это жесткий расчетливый делец. Он все предвидел, кроме нескольких вещей. Его сын отослал на национальный конкурс сочинение, составленное из сворованных цитат. Сын не видит в этом ничего плохого, но его подлог разоблачен. Итен видит здесь последствия его собственного отступления от морали, видит, как быстро может распространяться нравственная гниль, причем в среде близких ему людей. Лишь случайность уберегла его от хорошо спланированного ограбления банка. Марулло, которого он предал, оказался великодушным человеком. Друг детства погиб. Все прагматические соображения Итена рушатся и погребают под собой его личность, его душу. В состоянии депрессии он готов расстаться с жизнью, и только семейный талисман, который незаметно положила ему в карман любящая дочь – возможно, единственная, кто почувствовала его нравственные страдания, — спасает ему жизнь.

Возможно, с точки зрения сюжета вмешательство случайности, неких высших сил, deus ex machina, не говоря уже о карточном гадании, роману вредит, уводит его в область мистики, что вряд ли свойственно реалистической американской прозе ХХ века. Но по этой же причине «Зима тревоги нашей» могла бы стать отличным спектаклем (есть, кстати, несколько экранизаций романа, зарубежных и отечественных), который освещал бы зрителям их собственный путь.

Чтение романа неизбежно вызывает споры о качестве перевода. Очевидно, из-за особой структуры языка и мышления автора роман не на 100 процентов переводится на другой язык. Грешит даже классический перевод Волжиной и Калашниковой, у которых баночное пиво называется «консервированным», а жезлы из карт Таро – «дубинками». Но это хотя бы извинительно: кто в СССР видел живьем баночное пиво, кто бегал по тарологам? Зато советские переводчики изобретательны и точны в передаче тех нежных слоечек, которыми Итен называет свою жену. Новый перевод Дарьи Целовальниковой вызывает неизмеримо больше вопросов, в нем, очевидно, присутствует и лень, и гордыня, смертные грехи переводчика.

«Зиму тревоги нашей» можно рассматривать не только как критику буржуазной морали, но и как христианский роман о нравственном падении человека, ведомого ложными ценностями, и о его чудесном воскресении, после которого ему будет предоставлена свобода – чисто человеческая свобода выбора. Автор не указывает, какой выбор может сделать Итен в дальнейшем, но остается чувство, что ему предстоит длинный путь нравственных терзаний, сложных решений, переоценки ценностей, что впереди у него – весна, хоть и не беспечная.

Сергей ГОГИН