В Ульяновском драматическом театре состоялась премьера спектакля «Школа для дураков» по роману Саши Соколова. С заметками после премьеры – Сергей Гогин

Зная особенности романа «Школа для дураков» – со всей его бессюжетностью, «потоковостью» сознания, нелинейностью событий, трудно себе представить этот текст на театральной сцене. Впрочем, где еще, как не в кино и не в театре, возможно совмещение разных временных пластов в «здесь и сейчас»? Ульяновский драмтеатр рискнул и, очень надеемся, не прогадал. В творческом смысле одержана несомненная победа, осталось выяснить, готов ли ульяновский зритель оценить ее.

Все началось с идеи поставить спектакль для подростков. Идея обсуждалась с молодым самарским режиссером Артемом Устиновым (он выпускник мастерской Сергея Женовача, участник множества режиссерских мастерских, поставил много спектаклей в разных театрах страны, один из них номинировался на «Золотую маску»). Уже в ходе работы критерии изменились, и теперь это спектакль для взрослых людей, думающих, понимающих, а может, наоборот, для простодушных, говорит Устинов.

Он является и автором сценической композиции, и это особая заслуга, потому что превратить «Школу для дураков» в пьесу – это challenge, это квалифицированная, может быть, даже мучительная работа. Она удалась: сценическая версия получилась адекватной роману, она хоть и не повторяет его, но передает его дух и букву. Роман слишком «щедр», насыщен темами и смыслами, и в этом сложность. Как рассказывает режиссер, композиция спектакля формировалась до самой премьеры. «Материал большой, много хотелось оставить, трудно было найти «лишнее». Проблема в том, что это изысканный и сложный текст. Есть ощущение, что работа не закончена, материала очень много, и я могу еще один спектакль сделать из этого».

В итоге получился спектакль про ощущение любого, по сути, человека в определенный период жизни, в котором смешано много взрослого и детского. «Это про любовь к себе другому, какой бы ты ни был плохой, злой, неприятный, но ты с этим человеком будешь до конца жизни: все тебя покинут, но ты-то останешься, – говорит Устинов. – Этот период бесконечного конфликта с собой, принятие себя другого и примирение, – это и есть содержание спектакля».

Этот конфликт воплощен в романе во внутреннем диалоге «утонченного и странного мальчика, страдающего раздвоением личности» (слова автора романа). Этот мальчик, ученик Такой-то, един в двух лицах, поэтому на сцене его играют два актера (Александр Курзин и Виталий Мялицин). Поскольку литературная основа крайне нетрадиционна (двуединый герой, нелинейное время), то и спектакль требовал нетрадиционной формы. Напрашивалось «сочетание несочетаемого, интересный ассоциативный монтаж» (из интервью Артема Устинова), поэтому спектакль был собран из эскизов согласно генеральному плану, под которым подразумевается как раз идея принятия себя другого и примирения с собой. В какой-то момент конфликт переходит в горячую фазу, и две половинки одной личности начинают натуральную драку. В финале оба героя, убеленные сединами старцы, примирившиеся со свой двойственной сутью, уходят в Лету.

Можно быть уверенным, что подобных спектаклей на сцене Ульяновской драмы не было, в этом смысле этот эксперимент раздвигает рамки доступного театру языка, вооружает новыми формами творческий коллектив, в частности, молодых актеров (в спектакле занята в основном молодежь). Впрочем, это не первая постановка «Школы для дураков» на театральной сцене. Известны как минимум два спектакля по этому роману: один – в московском театре «Около Дома Станиславского» в постановке Юрия Погребничко, другой – в «Формальном театре» в Санкт-Петербурге в постановке Андрея Могучего. Про вторую работу критик написал, что это «не театр в общепринятом смысле слова, а фотографические слепки сознания; экзистенциализм в проекции на советскую коммуналку».

Устинов не сомневался, что «Школу для дураков» можно играть на сцене, «потому что если ты можешь работать с бессознательным – снами, мечтами, видениями, это всегда очень сценично». Но сценично – в нетрадиционном смысле: ему пришлось выстроить особый, нелинейный мир, в которое ему самому захотелось «покопаться, создать какую-то другую реальность».

В создании другой, сценической, реальности важную роль сыграла художник-постановщик Ася Бубнова. Основа сценографии – это множество мешков с обувью, результат «тапочной реформы» директора «школы для дураков» Перилло. Каждый мешок подписан именем владельца и, таким образом, становится метафорой человеческой личности: у мешка есть содержимое, но на виду лишь оболочка и название. «Досмотрев спектакль до конца, понимаешь, что это наши мешочки, из которых потихонечку, словно песок, утекает время, – написала одна зрительница. – У кого-то размеренно и плавно, как он того и хотел, у кого-то – одним махом, а кто-то блуждает в песчаной буре чужих жизней в поисках себя, потому что значимый кто-то никогда-никогда не говорил ему, что он ценен и любим».

Роман, а вместе с ним и спектакль, поднимает множество важных тем, которые отражены в лаконичных и актуально звучащих репликах, напоминающих афоризмы: «Я никому не принадлежу, только Лете»; «Человек не может исчезнуть»; «Да здравствует Насылающий Ветер!» А мысль о том, что человек не исчезает, заряжена таким оптимизмом, что спектакль оставляет хорошее послевкусие и желание его пересмотреть. Но это оптимизм не религиозного, эсхатологического свойства, а, скорее, натурфилософский оптимизм, более понятный и поэтому близкий человеческой природе.

 

Сергей ГОГИН

Фото и видео: Ульяновский драматический театр