Светлана Макарова, заместитель директора центра социально-психологической помощи «Семья» прокомментировала конфликт в Карсунском технологическом колледже.

Участницы конфликта в Карсунском технологическом колледже

Участницы конфликта в Карсунском технологическом колледже

Я не считаю, что дети стали более жестокими. У них просто другое представление о границах. «Живого» общения стало меньше, они стали меньше считывать реальные состояния собеседников — на уровне глаз, жестов, мимики, поз и так далее, как бывает при личном общении. Поэтому много додуманного, выстраивается совершенно другое отношение, когда проще нарушать чужие границы. И собственные границы, кстати, тоже не держатся.

Раньше ребенку было трудно сказать взрослому оскорбление. Сейчас же это «дрессируется» в интернете в анонимном формате и переносится в реальную жизнь. В семьях меняются отношения, уходит патриархальная структура, предполагающая, что взрослый изначально прав, и его должны уважать только потому, что он взрослый. Теперь нужно быть для ребенка действительно уважаемой фигурой, априори это не получится.

Нужно ли наказывать участниц конфликта и как это сделать? Я считаю, что подростки должны нести ответственность за свои поступки. Безнаказанными оставаться нельзя. Но что происходит, когда, предположим, ребенка помещают в колонию. Общество изолирует себя от субъекта, который ему вредит, мы спасаем себя. Когда человек выходит из колонии, становится ли он лучше? Или он, напротив, обучается быть асоциальным? Таким образом, возможно, таким наказанием мы оттягиваем резинку, которая потом стукнет еще больнее.

Есть исследование, которое показывает, что сироты по-другому воспринимают мир. Для них главное — защититься. На другом конце — агрессия. Таким образом им проще выжить в мире. Нужно всегда быть начеку. У них чуть ближе к поверхности лежат способы реагирования и они быстрее приходят им на помощь. Сироты имеют меньший «репертуар» возможностей выхода из соц сложных ситуацией. Именно поэтому все так и происходит.

Важно понимать что если человек не учился чувствовать, понимать, считывать эмоции, требовать от него, чтобы он был адекватен, бесполезно. Это то же самое, что ругать дальтоника за то, что он не разливает цвета. В случае с девушками, это, скорее, наши огрехи. Есть служба примирения, когда две стороны договариваются о том, как возмещается ущерб — морально, физически, материально. Нужно, чтобы чтобы человек прошел через искупление, чтобы в голове у него сложилась история, что ему дали шанс и он им воспользовался, стал лучше. Для нас главная задача — чтобы ребенок вышел из любой ситуации с ресурсом.

В любом случае, исправить человека, если у него не катастрофическая патология характера, не психопатия, которая с трудом поддается коррекции, ее нужно лечить, можно. У того же Макаренко это хорошо получалось».

Действительно ли сироты чаще становятся фигурантами подобных инцидентов? Такая тенденция существует. Хотя, конечно, мы видели миллион сюжетов, когда фигурантами подобных драк становятся благополучные дети из благополучных семей.

Записала Виктория Чернышева

Фото www.ochevidets.ru