Сергей Гогин − об организованном Павлом Солдатовым вечере иммерсивной перформанс-читки хтонических стихотворений
2 ноября креативное пространство «Квартал» отпраздновало свое двенадцатилетие, а на следующий день в баре «Земля» состоялся вечер хоррор-поэзии под названием «Левиафан». Оба события объединяет одно имя: «Кварталом» последние три года руководит Павел Солдатов, он же был перформером, который устроил, как следует из описания поэтического события, «иммерсивную перформанс-читку хтонических стихотворений Эдгара По, Шарля Бодлера, Говарда Ф. Лавкрафта, Стивена Кинга, Осипа Мандельштама, Александра Блока, Фёдора Сологуба, Дмитрия Мережковского, Зинаиды Гиппиус и др.». Левиафан, согласно Библии, это семиглавое морское чудовище в виде змея. Так вот Солдатов в течение часа дергал этого змея за хвост под музыку Артура Иванова (noise/shoegaze, гитара, гитарный процессор). И об этом событии стоит рассказать.
Солдатов как перформер силен импровизацией. Он на самом деле может здесь и сейчас соткать приличный поэтический текст буквально из воздуха, но лучше сказать – из ситуации перформанса. При этом в качестве объектов импровизации и массовки он использует людей из аудитории. Во время импровизации он может дойти до такой степени вдохновения, если не сказать – экстаза, что подступает к грани приличия. Впрочем, он, как правило, удерживается на грани, потому что его экстаз – это все-таки экстаз контролируемый, ибо он – актер и постановщик своих спектаклей. С другой стороны, люди, которые приходят именно «на Солдатова», потому что знают его и знают, чего от него можно ожидать, заранее готовы простить его за эпатаж, воспринимаемый как часть перформанса, как условие игры. Тем более что во время действия Солдатов-перформер, как представляется, сублимирует иррациональное чувство уязвимости, которое он, по его признанию, испытывает по жизни и во время спектаклей переупаковывает его в форму нарочитой бестактности. Что с этим делать зрителю? «Понять и простить».
Наблюдение, которое я в очередной раз сделал: импровизация Солдатова и стихи, которые он подобрал, идут сплошным потоком, без стыков, и это выглядит настолько органично, что неясно, где кончается Солдатов и начинается Бодлер, Мандельштам, Есенин или Гиппиус (или наоборот). Тексты были подобраны и выстроены так, что выглядели как произведение одного обобщенного поэта, который обитает в информационном облаке, – «облачного поэта» андрогинной природы. Солдатов любит «серебряный век», любит декадентов и модернистов всех мастей, так что созданная им модернистская подборка поэтов сочеталась и даже сливалась с авторской импровизацией, с нойзом музыкального фона, с акцентированной, на повышенных тонах, манерой чтения, с изысканно-грубоватым, провокативным взаимодействием перформера с аудиторией. К возрастному рейтингу мероприятия (+18) на афише я бы еще добавил: «Людям без чувства юмора смотреть не рекомендуется».
Прочитав очередной текст, перформер бросал листок себе под ноги и далее в буквальном смысле ходил по стихам, попирал их ногами. В этом «попирании поэзии» я увидел не только соответствие агрессивной манере исполнения, но и другой смысл: Солдатов задумал вернуть нам звучащую поэзию, какой она была во времена Маяковского (и позднее – во времена поэтов-шестидесятников). Звучащие стихи, как и музыка, живут в настоящем, то есть не на бумаге, а – пока они звучат, и потом, отзвучав, как бы умирают, падая, как сухие листья с деревьев, и тогда по ним можно ходить ногами, извлекая из них посмертный шелест. Так и настоящий поэт: он метафорически умирает в каждом своем стихотворении, а иначе и быть не может и не должно, ибо «если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода» (Иоанн 12:24).
В Библии говорится, что Бог создал Левиафана, чтобы он был пищей: «Ты сокрушил голову Левиафана, отдал его в пищу людям пустыни». Согласно иудейскому преданию, мясо Левиафана будут вкушать праведники на пиру после победы Мессии. Философ XVII века Томас Гоббс использовал образ Левиафана – огромного мифического существа, которое символизирует силу и власть, – для обозначения государства. В Ветхом Завете и иной христианской литературе Левиафан олицетворяет зло. Из этой развернутой метафоры вытекает, что левиафаново зло, его энергию насилия можно переработать в иную форму, в форму пищи для праведников. Для этого его надо «проговорить», прожить, прочувствовать, отрефлексировать. К этому, как можно предположить, и приглашал своих зрителей Солдатов.
Сергей ГОГИН
Фото автора