18 апреля в ульяновской литературной студии «Восьмерка» обсуждали роман И. Грековой «Кафедра». Советский по времени написания и издания роман запустил череду воспоминаний о студенческой юности, а также дискуссию о качестве отечественного образования тогда и сейчас. С заметками о романе – Сергей ГОГИН.
И. Грекова – псевдоним Елены Вентцель (1907-2002). Она была математиком, доктором технических наук, профессором, автором учебников. Ее учебник по теории вероятностей считается одним из лучших и переведен на несколько языков. Она автор десятка научных работ, в том числе по закрытой тематике. И при этом Елена Сергеевна была прекрасным прозаиком, автором блестящих повестей и романов, которые она писала на досуге, во время отпусков. Советская интеллигенция зачитывалась ее «Кафедрой», за книгой вставали в очередь.
Ветнцель преподавала в Военно-воздушной инженерной академии имени Жуковского и на кафедре прикладной математики в Московском институте инженеров транспорта. Так что ее роман «Кафедра» создан со знанием дела. Он и открывается эпизодом заседания кафедры кибернетики, где обсуждается успеваемость и проблема «двоек»: есть ли смысл ставить двойку, если деканат все равно надавит на завкафедрой, а тот надавит на преподавателя, и в результате нерадивый студент не будет отчислен, но получит свою тройку. Таким образом, толчок повествованию сразу же дает системный конфликт.
Рыночные отношения в сфере высшего образования проблему качества подготовки не решили, но усугубили. Отчислять студента, который учится на платной основе, сегодня для вуза значит убивать курицу, несущую золотые яйца. Впрочем, даже в этих условиях в стране есть примеры создания качественных и престижных вузов (пожалуй, про многие такие вузы теперь лучше сказать – были). В Европе же университеты начали появляться в XIII веке, и за долгие века там сформировалась определенная культура и преподавания, и академического поведения – набор ценностей, которые определяют престиж университета и его мировой или национальный рейтинг.
Как показывает опыт, престиж вуза, качество образования в нем, перспективы беспроблемного трудоустройства для выпускников зависят от академических и научных традиций, которые формируются веками, в лучшем случае – десятилетиями. Примеры лучших вузов или кафедр говорят о том, что они формировались вокруг конкретных личностей, которые являлись носителями либо научной школы, либо определенных принципов и стратегий управления образованием.
В романе «Кафедра» противопоставляется два принципа руководства кафедрой – условно демократический и условно авторитарный. Первый в повествовании связан с профессором Завалишиным, который когда-то в молодые годы был гением математики, щедро рассыпал научные идеи, которые подхватывали и развивали его ученики, такие как доцент Асташова. Но к концу жизни его талант потускнел, энергия жизни ушла, и последняя вспышка этой энергии у него произошла с появлением на кафедре молодой лаборантки Майи. Но Завалишин был важен для кафедры несмотря на его творческую и физическую дряхлость, потому что одним своим присутствием он поддерживал, ни во что особо не вмешиваясь, свободный дух преподавательского и научного коллектива, где каждый знал свое дело и делал его хорошо. В каком-то смысле он работал символом академической свободы.
В противовес ему новый завкафедрой Флягин – это знающий педант, который вскарабкался на свои научные вершины не за счет таланта, а за счет упорства, усидчивости, самодисциплины. И ему захотелось требовать этого от других, что вступало в противоречие с устоявшимся духом кафедры. На кафедре пропали смех и шутки, но поселилось молчаливая напряженность. Поэтому лучшее, что мог бы сделать Флягин, приняв свой новый «приход», – это, видимо, не менять ничего год или два.
Грекова, моделируя ситуацию «новой метлы», рассуждает о том, какой руководитель для академической кафедры нужнее и полезнее – более человечный и душевный или более прагматичный, функциональный. В итоге Флягин добровольно сделал выбор в пользу человечности, сняв свою кандидатуру во время процедуры выборов. Впрочем, такой финал романа можно считать открытым, потому что неясно, какая метла придет на его место, к тому же психика человека адаптивна: большинство преподавателей кафедры приняло новые условия игры Флагина и готовы были им соответствовать, и лишь Асташова и Спивак намеревались продолжать борьбу или уволиться.
«Кафедра» – блестяще написанный роман, языковые характеристики героев даны удивительно точно, диалоги живые, жизненные обстоятельства правдоподобны, сюжет развивается по законам писательского мастерства. Роман смело осмысляет современную автору систему высшего образования, опыт преподавания, кафедральные будни и даже праздники. Несколько глав посвящены дневнику Завалишина, где он излагает свое видение системы образования и там же говорит о желательности двухуровневой системы образования, которую мы бы сегодня назвали болонской (бакалавриат и магистратура). Можно предположить, что это размышления самой Грековой, которые она вложила в уста (вернее, в дневники) героя. Тем самым автор предвосхищает будущую реформу высшей школы, до которой она дожила, хотя в вузе уже не работала.
Другая особенность романа – его структурность, что можно объяснить специальностью и устройством мышления Елены Вентцель. Каждая глава – это описание ситуации или персонажа. При сплетении сюжетных линий это помогает следить за развитием каждой из них. В романе нет никакого модернизма или тем паче постмодернизма, возможно, поэтому роман был принят на ура и советским издателем, и читателями. Он традиционен в лучшем смысле этого слова, потому что история хорошо рассказана. А умения внятно и интересно рассказать историю – это основа мастерства, которым непревзойденно владели классики, тот же Чехов. Роман настолько обаятелен, что не может не вызвать ностальгических чувств: вот ведь, оказывается, в СССР было много хорошего, например, образование, а теперешний абитуриент, натасканный на сдачу ЕГЭ, слабее год от года, и каждое поколение студентов по части знаний слабее предыдущего (это отмечают нынешние вузовские преподаватели).
«Кафедра» – сильный роман еще и потому, что он построен на совокупности конфликтов. Впрочем, во время обсуждения возникла мысль, что драматизм повествования отчасти соответствует советской традиции борьбы хорошего с лучшим. Однако эпизод, где Асташова проваливает защиту фиктивной докторской диссертации, основанной на беззастенчивом заимствовании чужого научного труда, нельзя считать выдуманным или вымученным конфликтом: от Асташовой требуется научный и человеческий подвиг, чтобы вникнуть в диссертацию и оппонировать со знанием дела. С другой стороны, зная, что роман был опубликован в 1977 году, то есть в разгар застоя, нельзя требовать от автора ломки идеологических устоев. Роман, безусловно, честный, но при этом он не нарушает изначальных цензурных ограничений. Именно поэтому он мог быть тогда опубликован – на радость сотням тысяч или миллионам читателей. А «в стол» Вентцель-Грекова и без того написала достаточно, например, ее роман «Свежо предание» о государственном антисемитизме в СССР был написан в 1962 году, опубликован только в 1995-м.
«Кафедра» не потрясает никаких идеологических устоев, но это честный, в высшей степени художественно написанный роман о жизни вуза, его преподавателей и студентов, о сложных человеческих отношениях между ними, о странных любовных союзах, которым все возрасты покорны. Персонажи Грековой отчетливы, но не плоски, внутренне противоречивы и поэтому объемны. Роман так и просится на драматическую сцену и требует новой экранизации. А для каждого, кто прочитает роман, он станет поводом вспомнить либо студенческую юность (там все очень узнаваемо), либо личную преподавательскую карьеру, удачную или не очень.
Сергей ГОГИН