Сергей Гогин — о рисках регулирования трансгендерного перехода в России, которое сводится к запрещению и отрицанию
Эпизод 1. Это было в начале 1990-х, на заре моей журналистской карьеры. СССР только что распался. Однажды летом ко мне в кабинет вошла необычно выглядевшая женщина: на вид старше 30 лет, выше среднего роста, кожа на лице дряблая, с избытком тонального крема и косметики, явно в парике, движения угловатые. Представилась Александрой (имя изменено), попросила о помощи.
Оказалось, что еще недавно Александра была Александром, но теперь ей никак не удавалось узаконить этот факт. Видимо, тогда случаи открытой смены пола были еще редки, законодательство было к этому не готово, а врачи осторожничали: прежде чем сделать операцию по изменению пола, они требовали справку из загса о смене гендерного маркера, а в загсе отказывались менять документы, выдвигая в качестве условия операцию по смене пола. Получался замкнутый круг, тогда как ситуация выглядела жизнеугрожающей: Александре требовалась гормональная терапия, но получить она ее не могла из-за бюрократии.
Дело в том, что для нее трансгендерный переход случился одномоментно, незапланированно и кроваво: в состоянии алкогольного опьянения Александр взял и отхватил бритвой свой «гендерный маркер». Человек мог бы истечь кровью, но «скорая помощь» спасла. Самокастрация произошла на фоне постоянных депрессий и связанного с этим пьянства: Александру угнетало ее пребывание в чуждом ей мужском теле, причем давно, еще с детства. Лет с восьми она сознавала свое несоответствие «телу проживания», но понимания ни у кого не находила, включая родителей. Не помню, обращалась ли она к психиатрам, но если и обращалась, то, как мы видим, тщетно.
В течение полутора или двух часов я слушал и записывал эту человеческую драму и был готов опубликовать материал (для нашего городка статья могла бы стать если не сенсационной, то заметной), но посетительница попросила меня повременить: решался вопрос со сменой документов, и она опасалась, что статья могла этому как-то повредить. Я согласился подождать и слово свое сдержал, но через пару недель ее рассказ я прочитал в конкурирующем издании. Зачем она так поступила, мне неведомо. С тех пор с этим человеком я не пересекался, о судьбе его ничего не знаю. Но мне знаком еще один человек, которому с помощью произведенного несколько лет назад трансгендерного перехода удалось сохранить психическое здоровье и профессию.
Эпизод 2. Запись от 13 июля в телеграм-канале депутата Госдумы от Ульяновской области Сергея Морозова:
«Сегодня Госдума приняла во втором чтении законопроект о запрете смены пола.
Законопроектом были внесены поправки, которые предусматривают аннулирование брака в случае смены пола одним из супругов. Документ был внесен представителями всех пяти фракций Госдумы в мае 2023 года во главе со спикером Вячеславом Володиным. Документ предполагает введение запрета на медицинское вмешательство и лекарства для смены пола.
Сменившим пол россиянам также запретят усыновлять детей.
Мы хотим уберечь страну от «дьявольской политики» США».
После принятия закона в третьем чтении он был одобрен Советом Федерации и 24 июля подписан главой государства.
Эпизод 3. Бедная Александра не знала, что в тело мужчины ее запихнула «дьявольская политика» США, да еще в то время, когда Россия еще была Советским Союзом, отгороженным «железным занавесом» от дьявольских штучек вашингтонского обкома. Но откуда на самом деле берутся трансгендерные люди? Зачем природе понадобилось все так запутать?
Наука пока не знает точного ответа, хотя есть отдельные исследования, которые предлагают разные объяснения, в частности, такое: по сообщению в журнале Scientific Reports, ученые из Медицинской школы Университета Сан-Паулу в Бразилии обнаружили, что мозг трансгендеров отличается от женского и мужского мозга размером островковой доли. Эта часть мозга отвечает не только за эмоции, но и за восприятие человеком своего тела. Островковая доля мозга у трансгендеров оказалась больше, чем у обычных мужчин, но меньше, чем у женщин. Ученые полагают, что физиологические отличия мозга трансгендеров могут закладываться в период внутриутробного развития. Но те же ученые вряд ли смогут объяснить, как США удалось достичь такой биотехнологической мощи, чтобы дьявольски дистанционно и дьявольски точечно влиять на внутриутробное развитие отдельных будущих россиян, а именно на это намекает ульяновский депутат ГД. Инициаторы упомянутого закона и голосовавшие за него вряд ли задавались этим вопросом, а экспертным мнением, насколько известно, они не интересовались.
«Гена трансгендерности» пока не обнаружено, и даже при наличии биологической предрасположенности к трансгендерности ее формирование, как говорят эксперты, определяется комплексом сложных факторов, включая социальные. Представление о том, что есть люди, сознательно дерзнувшие отрицать Богом данную им половую принадлежность, устарело. Современное понятие о трансгендерных людях таково: они не пытается изображать из себя женщину или мужчину, а таковыми и являются. Они те, кем себя ощущают, как Александра в нашем примере. Поэтому «профилактика» и «лечение» ее было бы лечением от самой себя, от своей идентичности. Для того, чтобы отделить «истинную» трансгендерность от мнимой, до сих пор собирались комиссии психиатров и иных специалистов. Без их заключения никто не мог дать разрешения на смену гендерного маркера (записи в паспорте).
Это поняла и мировая медицина: в предпоследней версии международной классификации болезней МКБ-10 «транссексуализм» рассматривается как «психическое и поведенческое расстройство», которое подлежит лечению, но с 2022 года действует новый классификатор МКБ-11, разработанный ВОЗ, в котором нет диагноза «транссексуализм», его заменили на понятие «гендерное несоответствие», которое входит в отдельную категорию «состояний, относящихся к сексуальному здоровью».
Кстати, выражение «смена пола», употребленное в принятом законе, специалисты признают некорректным, предпочитая говорить о «трансгендерном переходе», который приводит внутреннее ощущение человека в соответствие с его внешностью, для чего разным людям может потребоваться совершенно разный набор манипуляций, которые могут и не включать генитальные операции.
Эпизод 4. До принятия упомянутого закона в России, по оценкам, совершалось около 500 корректирующих операций у трансгендерных людей. Это составляет около 0,0003 процента от населения РФ – цифра, вряд ли способная раскачать лодку традиционных ценностей. Если признать, что эти полтысячи случаев – истинная трансгендерность, а не блажь и не психическое расстройство, то запрет операций перехода для этих людей (тех из них, кто не сможет покинуть страну) будет означать тяжелые депрессии с постоянными мыслями о суициде, которые, по оценкам специалистов, с вероятностью в 50 процентов могут привести к реальным суицидам.
Сергей ГОГИН