Леонид Андреев и свобода самоопределения

Сергей Гогин — о рассказе «Иуда Искариот», который обсуждали на очередном заседании литературной студии «Восьмерка»

20 апреля в литературной студии «Восьмерка» обсуждали христианские рассказы Леонида Андреева, главный из которых, «Иуда Искариот», представляет собой необычный взгляд и на евангельскую историю, и на мотивы предательства.

Рассказ этот, который по размеру тянет на повесть, необычен тем, что в нем абстрактный евангельский персонаж обретать плот и кровь, конкретные человеческие черты: высокий рост, рыжие волосы, шишковатая голова… Главная особенность во внешности Иуды – асимметричное лицо как символ внутреннего двуличия, «расщепления»: одна половина живая, подвижная, другая – мертвенно гладкая, с «покрытым белесой мутью» слепым глазом.

Зная историю предательства, суда, казни и чудесного воскресения Христа, трудно отделаться от мысли, что Иуда был важным звеном в этой цепочке событий. По сути, его предательство запустило эту цепь, которая привела к посмертной славе Христа и к торжеству его учения. Выходит, Иуда к этому оказался причастен, и слава Иисуса стала, в каком-то смысле, следствием предательства?

В Евангелиях ничего не говорится о мотивах предательства Иуды, поэтому повесть Андреева дает дополнительное авторское видение этих мотивов, вернее, возможность для читателя их расшифровать, опираясь на евангельскую историю.

Одно из толкований, которое можно отчасти назвать объективистским, состоит в том, что Иуда есть отражение или  воплощение Антихриста, который ревнует к Богу. Иуда – один из двенадцати признанных учеников Христа, по сути, один из апостолов. Рассказ не оставляет сомнений, что Иуда по-своему любил Христа, но не был согласен с его точкой зрения на человечество. Иуда считал, что человек лжив, а Христос возлагал на человека надежды; он приблизил к себе Иуду, хотя того сторонились другие. Когда Фома однажды признал правоту Иуды, утверждавшего, что люди глупы и злы, Иисус стал относиться к Иуде прохладно, начал избегать его.

Если «пропустить» Иуду сквозь фильтр психологии, можно было бы заключить, что тот страдал нарциссическим расстройством, болезненно сравнивал себя с другими, переживал дефицит внимания, прежде всего со стороны своего кумира: «Почему он не любит меня? Почему он любит тех? Разве я не красивее, не лучше, не сильнее их? […] Он прячется от смелого, сильного, прекрасного Иуды! Он любит глупых, предателей, лжецов!» Во время спора о первенстве в царствии небесном Иуда заявил: «Я! Я буду возле Иисуса!» Патологическая уязвимость, грандиозность, желание быть первым (даже ценой геростратовой славы) привели его к предательству. Одно из мнений, прозвучавших во время дискуссии: Иуда считал свою любовь к Иисусу наиболее ценной, важной и чистой, но кумир не оценил пафоса этого чувства, поэтому Иуда решил «погасить этот светильник».

Рассказ «Иуда Искариот» можно рассматривать и как парафраз легенды о Великом Инквизиторе из «Братьев Карамазовых». Инквизитор призывал Христа пользоваться своей чудесной властью, чтобы пасти народы, держать их в подчинении. Того же от Христа, вероятно, хотел и Иуда. Но Христос пасти народы не хотел, а хотел сохранить для человека свободу самоопределения. В итоге Иуда создал для него экстремальную ситуацию, в которой Иисус мог или проявить свое божественное качество, или отказаться от него. Это провокация была адресована и ученикам Христа, которые были незрелы, и только крестные муки и воскресение Учителя дали толчок их взрослению, определили их миссию.

Следуя логике Андреева, можно также заключить, что, предав Христа, Иуда устроил людям проверку на человечность. Он предает «целованием любви», «голосом любви» скликает палачей. С вечер ареста Учителя никого из его учеников не было рядом, и только Иуда постоянно был поблизости: «…И среди всей этой толпы были только они двое, неразлучные до самой смерти, дико связанные общностью страданий,  тот, кого предали на поругание и муки, и тот, кто его предал. Из одного кубка страданий, как братья, пили они оба, преданный и предатель, и огненная влага одинаково опаляла чистые и нечистые уста». Здесь мы видим Иуду страдающего. И пока другие апостолы уповали на справедливость суда, Иуда уповал на преданность людей учению Христа, на их «гражданское чувство», которое позволит освободить Учителя.

«Так. Все кончено. Сейчас они поймут», – так думал Иуда, когда окровавленного, избитого учителя привели к Пилату. Сейчас они поймут и возмутятся, снесут и суд, и саму власть – и первосвященников, и наместника, чтобы дать свободу невинному. Но вместо этого толпа кричит: «Смерть ему! Распни его! Распни!». Толпа не прошла проверку на человечность, потому что она глупа и безлика. И даже когда Иисус уже был на кресте, Иуда призывал надежду: «А вдруг они поймут? Еще не поздно. Иисус еще жив. Вон смотрит он зовущими, тоскующими глазами…» Он был готов ждать и высматривать, «пока не поднимутся все те».

Слепая толпа потребовала распять человека (Сына Человеческого), который пришел дать им свободу. Два года назад политические аналитики оценивали возвращение в Россию лидера оппозиции, чье имя нельзя называть, не обложившись звездочками и унизительными дисклеймерами, как евангельского масштаба поступок, сравнимый с подвигом Христа. Есть книга религиоведа Маркуса Борга «Бунтарь Иисус. Жизнь и миссия в контексте двух эпох», само название которой указывает на Христа как на лидера «несогласных». Так что в определенном смысле в начале I века в Иудее распяли оппозиционера, который не подбивал к бунту, но призывал к духовной эволюции. До пробуждения массового сознания, до торжества христианства было уже недалеко, но пока что тогдашние элиты был либо корыстны, либо трусливы и осторожны.

В конце рассказа есть яркое место, где говорится, что после смерти Христа Иуда приходит к его ученикам как обвинитель. «Как же вы позволили это? Где была ваша любовь?» – бросает им Иуда. У «духовной элиты» есть оправдание. «Что же могли мы сделать», – говорит Фома. «Я обнажил меч, что он сам сказал – не надо», – говорит Петр. «Он сам хотел этой жертвы», – говорит Иоанн. «Где жертва, там и палач, и предатели там! – говорит Иуда. – Жертва – это страдание для одного и позор для всех».

Согласно Евангелию, Иуда повесился. Рассказ Андреева соответствует в этом канону (как и в целом точно передает евангельскую историю), но здесь этот финальный акт имеет особый смысл: Иуда считает, что тем самым воссоединяется с Иисусом, его нарциссическая суть требует от него быть первым возле Иисуса такой удивительной ценой – сначала предательства, затем суицида. «Я иду к тебе. Встреть меня ласково, я устал», – мысленно обращается он к Учителю.

Леонид Андреев написал если и не апологетику Иуды, то, по крайней мере, предлагает нам взглянуть на каноническую историю глазами заглавного героя. С этой точки зрения рассказ представляет собой социальную критику, социально-психологическое исследование поведения масс и малой элитарной группы. Поучительное и актуальное чтение, не говоря уже о том, что язык Андреева великолепен.

Сергей ГОГИН

Фото из открытых источников