Создатель Ундоровского палеонтологического музея Владимир Ефимов объяснил, за что его уволили

Ученый объяснил, как был уволен из созданного им музея, зачем нужны голотипы и причем здесь еще не созданный Геопарк.

23 октября — последний день работы в Ундоровском палеонтологическом музее кандидата геолого-минералогических наук, известного учёного Владимира Ефимова. Региональный минкульт расторг с ним контракт: соответствующее распоряжение подписала министр искусства и культурной политики Ольга Мезина.

Ундоровский музей основал в 1985 году сам Владимир Михайлович — сначала заведение было при местной школе, затем получило статус народного музея, а с 1991 года стало филиалом Ульяновского областного краеведческого музея. В 2014 года ундоровцев отправили в «свободное плавание» — сейчас это самостоятельное ОГБУК. Основа коллекции музея — экспонаты, собранные самим Ефимовым. В их числе уникальный ундорозавр — новый вид ихтиозавров, найденный в толще волжского берега.

Владимир Михайлович Ефимов рассказал Simbirsk.City детали случившегося.

— Как вы узнали о том, что контракт с вами расторгли?

— Позавчера меня попросили приехать в минкульт, подписать какие-то бумаги. Я подумал, что контракт продлили, значит, бумаги связаны с перспективами создания у нас Геопарка и строительством музея. А в них оказалось, что меня увольняют с 23 октября. Я дождался Мезину в приемной, попросил её хотя бы объяснить, почему. Она ответила, что ничего не знает, спешит, и если мне нужно поговорить, чтобы я записался на завтра. Вернулся в Ундоры, а в музее уже работает комиссия. Я дал команду вывезти то, что не принадлежит музею. В итоге сейчас музей развален полностью.

— Что было дальше?

— Вчера меня снова вызвали в минкульт для разговора. Собралась небольшая комиссия. Мне вручили грамоту, подарки, книжки — так обычно делается, когда человека провожают, говорят об его заслугах, неважно, были они или не были. После этого Мезина сказала: «Владимир Михайлович, вы известный ученый, мы бы хотели с вами переговорить о дальнейшем сотрудничестве в качестве консультанта по науке».

Я спросил, с чем связано то, что со мной не продлили контракт? Может в музее какие-то ляпы были, может что-то не выполнил? План по доходам мы выполняли постоянно, мероприятия, экспедиции, статьи — всё это было. Мне ответили: в связи с тем, что губернатор решил создавать Геопарк, требуется очень много сил. Я человек пожилой, а потому на моё место хотят молодого, энергичного человека, которому я буду помогать.

Я ответил, что мне это кажется не совсем приличным. Я и сам пока в состоянии справиться. Сказал, что вряд ли они найдут в регионе человека, который мог бы разбираться в палеонтологии лучше меня. Я посвятил этому 40 лет, знаю что такое Геопарк, как его нужно делать. И найти кого-то на это место в Ульяновске и, тем более, в Ундорах будет практически невозможно.

Но в ответ мне было сказано, что это решённый вопрос.

Я высказал своё мнение: или вы продлеваете со мной контракт, и я восстанавливаю музей, или музея палеонтологического не будет. Мезина ответила, что «музей мы в любом случае построим, вне зависимости от вашего желания». Я пояснил, что музей — это не только стены, но и содержимое. А экспонаты, которые в нём находятся, я собирал 40 лет, за свои деньги, в свободное от основной работы время.

В числе этих экспонатов — так называемые голотипы, эталон нового вида, уникальные по содержанию. Они были найдены в 70-80 годы, когда в Ульяновской области ещё не было палеонтологического заказника. На эти эталоны равняются, они должны храниться в государственном музее.

Я неоднократно предлагал губернатору и министерству культуры передать образцы в музей при условии достойного хранения. Но это предложение так и осталось без ответа. Поэтому я был вынужден на собственные деньги построить хранилище и лабораторию: голотипы хранятся у меня. Если у меня сейчас не решается вопрос с ундоровским музеем, я продаю их в центральные заведения. У меня есть несколько предложений от палеонтологического института, музея Вернадского, Казанского музея естественной истории, где мы делали залы. Они готовы принять голотипы для своих эталонных коллекций.

А если голотипов не будет, блистать будет нечем. Именно на эти эталонные образцы к нам приезжают и учёные, и туристы. Я сказал, что время решить вопрос ещё есть, поблагодарил, отказался от подарка и ушёл.

— Правда ли, что вчера в Ундорах в музее побывала полиция?

— Да. В музее я встретил «карательную экспедицию» во главе с директором Художественного музея Сергеем Ждановым. Члены комиссии занялись описью экспонатов. Тут же приехали представители антикоррупционной комиссии и УВД. Я спросил: вам заняться нечем больше, кроме как попугать Ефимова? Они сказали, что им позвонил Жданов, якобы в музее есть нарушения и исчезло больше половины образцов.

Я говорю: у меня акт передачи этих образцов, которые являются моими, на временное хранение, в музей. Теперь же мы их изъяли назад, по акту возврата.

Нас продержали в музее до половины 11-го вечера. Опечатали дверь, теперь мы не можем войти в кабинет, связи нет — компьютер там. Сегодня комиссия должна описать фонды. Музей сейчас не работает.

Я думаю, что найти массу недочётов можно практически у любого. Где-то билетик не так продал, камешек не отметил. На меня можно написать что угодно. Вопрос в том, будет ли дальше существовать музей, и в каком состоянии.

— Как шло финансирование Ундоровского музея?

— Нам выделяли деньги на зарплату (они у нас минимальные, 10-12 тысяч рублей), на коммуналку — 180 тысяч в год и на бензин. Ни на научные разработки, ни на экспозицию не было ни копейки. Мы выполняли план по дополнительным доходам. В прошлом году заработали 257 тысяч рублей. Но минкульт из этих денег заплатил нам за коммуналку. Мы планировали себе компьютер приобрести, мебель. Все, что есть в музее сейчас, куплено мной: в санатории я приобрёл списанную мебель — столы, стулья, компьютер. Людям ведь надо было где-то работать.

Думаю, одна из главных причин моего увольнения — то, что я постоянно задавал вопрос: «Где деньги, Зин?». Почему заработанные нами средства, которые мы хотели пустить на развитие, ушли на коммуналку? Значит, деньги из бюджета, которые предназначались на коммуналку, использовали куда-то еще? И так было постоянно. В 2014 году нас сделали самостоятельными, и мы успели лишь на свои деньги заменить окно и новую дверь на вход, приобрели пару образцов хорошей обработки.

В минкульте я говорил: вы деньги нам не выделяете, пусть. Но хотя бы не мешайте нам использовать по назначению то, что мы заработали.

— Получается, назвать вас неэффективным управленцем точно нельзя: четверть миллиона — хороший заработок для сельского музея.

— У нас план посещений — 18 тысяч человек в год. Как сделать, чтобы в Ундоры приехало такое количество? К нам реально приезжает 7 тысяч. А остальные получаются за счет наших выездных мероприятий — это выставка «Большая Волга», фестиваль «Фрегат Паллада» и так далее. В этом году из запланированных 12-ти мероприятий мы уже сделали в 5 раз больше — каждый месяц по 4-5 выездов. Но на это нам нужен бензин, машине УАЗу 25 лет, она сыпется, надо ремонтировать.

— Что должен был включать в себя Геопарк?

— Прибрежную полосу и прилегающую к ней землю, 500 метров.  Создать Геопарк надо было давно. Обрывы, которые идут от Татарстана до Жигулевска сложены так, что содержат в себе геологическую информацию на протяжении 200 миллионов лет. Подобная информация на территории Европы просто стерта, а нам повезло, этот «архив» сохранился. Но он каждый год уничтожается Волгой. Мы, служители музея, должны вовремя эту информацию собрать, проанализировать, показать.

В наших пластах содержатся уникальные находки — например, новое семейство ихтиозавров — ундорозавры. Оно послужило основой для появления нижнемеловых ихтиозавров, считается, что именно на нашей территории они эволюционировали и расселились по всей территории Земли.

Геопарк  привлекателен не только для учёных, но и для туристов. Мы это направление пытаемся развивать, но статус ЮНЕСКО значительно повышает статус региона. Инвесторы, приходящие в регион, будут брать на себя обязательства, связанные с культурным развитием территории.

Пример уже есть: китайцы, которые намерены построить цемзавод в Теренгульском районе, вроде бы уже обязались выделить около 40 миллионов на строительство ундоровского музея. И вот после этого и появилось: «Извини, ты староват, а мы найдем нового директора».

От меня ранее просили информацию, какие площади для нового музея нужны. Я все расписал для областных архитекторов, у них всё это прописано в дорожной карте. Предоставил все материалы, и меня решили убрать.

— Геопарк — главная причина?

— В минкульте это и не скрывают. Мне так и заявили: в связи с тем, что в Ульяновской области планируется создание Геопарка, нам нужен молодой активный руководитель. Моя активность их не устраивает.

— И кто может занять ваше место?

— Возможно, Жданов. Он уже намекал на это вчера, в разговоре с коллегами: «Закроем музей на ремонт, после нового года откроем»… Очень своеобразная личность, он увлекается симбирцитом, лет 5 уже скупает это изделие у теневых производителей, реализует через магазин в Москве. А основные нити здесь завязаны на музей — палеонтологический заказник, месторождение симбирцита, само название.

— В прошлом году СМИ опубликовали ваше письмо, в котором вы написали, что «подвергались прессингу со стороны регионального Минкульта, который создается непосредственно министром Ившиной Т.А». Может ли быть ваше увольнение продолжением этой истории?

— Конечно. Мезина — это продолжение Ившиной. Она просто выполняет определенные  функции. Ещё недели 2 назад была у нас в музее, чуть не обнимала, говорила, давайте всё решать мирно. Но, как видите, мирно не вышло.

Беседовала Виктория Чернышева

Фото: Виктория Чернышева / Simbirsk.city