Окончание эссе Виталия Борисова о духовном поиске себя и «внутренней эмиграции» внутри Церкви
Мало кто из обычных христиан достаточно хорошо знает произведения Святых отцов. А из тех, кто что-то читал, едва ли кто-то адекватно понимают прочитанное. Другими словами восприятие христианства преп. Исааком Сириным или св. Игнатием Брянчаниновым очень сильно отличается от множества различных версий православия в восприятии современных христиан, также и от конкретно-исторического духовного состояния Церкви, сложившегося в результате нынешнего «возрождения вравославия» в России. Однако мне совсем не хочется делать какие-то радикальные выводы о том, что Россия «крещена, но не просвещена», или что современная церковь обслуживает интересы политической власти в стране. Я не хочу обвинять Церковь в том, что церковные сановники погрязли в роскоши и фарисействе, а церковный народ в невежестве и квасном патриотизме. А с другой стороны, мне не хотелось бы проникаться тем конформистским убеждением, что если я считаю себя православным, то должен принимать все исходящее от церкви, народные обычаи или действия церковных чиновников, как явления, исполненные Духа и Истины.
Нужно как-то отделять зерна от плевел, вечное от преходящего, подлинник от подделки. Только как это осуществить? Где критерий истины? Что делать человеку, который хочет стать христианином, и вдруг обнаруживает, что истина, в том виде, как он ее понимает, не совпадает с реальной церковной жизнью? Как найти подлинное православие, не впадая ни в идолопоклонство, в обожествление и поклонение конкретной религиозной организации вместо Бога, ни в бесплодные скептицизм и агностицизм, отрицающие саму возможность хоть сколько-нибудь адекватного воплощения вневременной истины в современной церковной реальности?
***
Главный враг христианства, настоящий убийственный для него яд – это вовсе не атеизм, не богоборчество. Христианство губит сытое бездумное самодовольство «массового человека», его обывательская любовь к себе, к своему комфорту, покою, к своим мыслям, убеждениям, к своей религии. Совершенно неважно, в какой форме эти убеждения существуют: в форме православия или в виде атеизма. Важно, что в основе лежит самость, поклонение самому себе, служение своим желаниям и своему удобству.
Хосе Ортега-и-Гассет так описывает подобное состояние души: «Массовый человек ощущает себя совершенным. Человеку незаурядному для этого требуется незаурядное самомнение, и наивная вера в собственное совершенство у него не органична, а внушена тщеславием и остается мнимой, притворной и сомнительной для самого себя. Поэтому самонадеянному так нужны другие, кто подтвердил бы его домыслы о себе. И даже в этом клиническом случае, даже ослепленный тщеславием, достойный человек не в силах ощутить себя завершенным. Напротив, сегодняшней заурядности, этому новому Адаму, и в голову не взбредет усомниться в собственной избыточности. Самосознание у него поистине райское. Природный душевный герметизм лишает его главного условия, необходимого, чтобы ощутить свою неполноту, – возможности сопоставить себя с другим. Сопоставить означало бы на миг отрешиться от себя и вселиться в ближнего. Но заурядная душа не способна к перевоплощению – для нее, увы, это высший пилотаж».
«Массовому человеку» не нужна Истина, не нужен Христос. Для него истина – это он сам, его спокойная сытая жизнь. Вместо любой веры, христианской или атеистической, в душе «массового человека» всегда будет затейливая смесь суеверий. То есть вера на тот всякий случай, если что-то такое «духовное» случится, и нужно будет договориться с этими, неведомо откуда взявшимися, небесными силами, чтобы как-то нечаянно не был нанесен ущерб своей комфортной жизни, чтобы обывательское существование и здесь, и за гробом было достаточно удобным и приятным. Из этого стремления любыми средствами сохранить свой комфорт, свое положение в обществе рождается поклонение власти, неважно, светской или церковной.
«Массовый человек» обожествляет власть, превращает высокое начальство в своего идола вовсе не потому, что так любит руководство, а потому что от властей зависит его благополучие и карьерный рост. В идолопоклонстве не идол является смысловым центром, для идолопоклонника главное – это любовь к самому себе. Идолослужение вполне прагматично, объекта своего поклонения можно предать в любой подходящий момент, как только другой кумир окажется более сильным и захватит власть. Евангелие в руках «массового человека» легко заменяется «Манифестом коммунистической партии» в зависимости от политического расклада.
Кажется, что дух, которым живет земная церковная организация, крайне далек от Евангелия. «Массовый человек» заполнил собой церковь, привнеся в нее свой дух бездумной сытой жизни, дух своей обывательской правоты и своего духовного совершенства. Вернее сказать, массовый человек «не желает ни признавать, ни доказывать правоту, а намерен просто-напросто навязать свою волю… Это – право не быть правым, право произвола» (Хосе Ортега-и-Гассет, там же).
Религия – очень удобная в этом смысле форма духовной власти. Духовные вещи находятся вне критики, в той сакральной области, где любую критику можно назвать кощунством, и, наоборот, любую идею или норму жизни можно провозгласить причастной Откровению и Священному Преданию, причем никаких обоснований предъявлять не надо, все доказывает принадлежность к власти. Власть не только дает санкцию на любой произвол, но и освящает его авторитетом божественной Истины. Отсюда вполне понятно страстное желание современных церковных иерархов срастись с государством, также как и ответное стремление государства обрести «духовные скрепы». В этой связи становится объяснимой наклонность «массового человека» к поклонению и обожествлению земной власти как надежного гаранта его спокойной и сытой обывательской жизни. Противоречие такого поведения с Евангелием проступает особенно явно, когда читаешь, как Иисус всячески уклонялся от попыток народа сделать Его царем. «Царство мое не от мира сего» (Ин.18:36) – отвечал Господь на желание иудеев видеть Его своим политическим лидером.
***
Однако каким-то парадоксальным образом Дух Божий непостижимо присутствует в земной церковной организации, подобно тому, как Христос присутствовал среди первосвященников, книжников и фарисеев, не смешиваясь с ними, как масло не смешивается с водой. Об этом Божественном присутствии свидетельствует чудеса, совершающиеся в ответ на молитвы не только святых подвижников, но и обычных людей. Это подтверждает то внутреннее преображение, которое переживал, наверное, любой христианин, который с верой принимал таинства крещения, исповеди или причащения. И, наконец, о присутствии Божьем говорит появление новых святых. Но, конечно же, не существует прибора, который мог бы зафиксировать духовные события и явления. В конечном счете, истинность религиозных вещей проверяется только личным внутренним опытом. «Вкусите и видите, яко благ Господь» (Пс.33:9). Можно всю жизнь провести в Церкви, соблюдая посты, регулярно присутствуя на богослужениях, исповедуясь и причащаясь, но так и не встретить Христа, так и не вкусить Духа Истины. Можно защищать православие, отстаивать русскую идею и объехать все святые места, но так и не стать христианином, учеником Христа, так никогда и не покинуть массового общества фарисеев, ощущая себя при этом человеком верующим, благоговейным и церковным.
Это покажется странным для внешнего взгляда, но именно такие «праведники», до тонкостей исполняющие предания земной церковной организации, оказываются гонителями подлинного христианства. «Наступает время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу». (Ин.16:2-13) Ведь именно от «церковных» людей терпели гонения св. Иоанн Златоуст, преп. Серафим Саровский, св. Иоанн Шанхайский и многие, многие другие… Именно «церковными» людьми, людьми верующими и благочестивыми, было инициировано убийство Богочеловека. Правда Божия преследуется прежде всего внутри самой церкви.
Чувства любви и ненависти ко Христу не известны внешнему секулярному миру, потому что Господь им незнаком. Внешний мир теплохладен, глубоко безразличен к Богу. В евангельские времена ненависть ко Христу вполне органично выросла из сложившейся тогда иудейской религии. Иудеи просто не могли поступить иначе, не могли не предать Иисуса смерти. Евреи тщательно и благоговейно соблюдали и сохраняли заповеди своего предания. Христос в их глазах выглядел кощунником, дерзким нарушителем отеческих заветов.
Евангельские события не вписываются в нормы человеческой логики. По-человечески непонятно, зачем Христос так упорно шел навстречу своей смерти, как бы даже провоцировал ее. Почему Он так настойчиво обличал книжников и фарисеев, почему не оставил их, и не ушел в другое место, не стал общаться только с теми, кто прислушивается к Его словам. Ведь очевидно, что правоверные иудеи не могли его услышать, не могли перемениться, последовав Его словам. Христос прекрасно это знал, как и то, что будет убит этими людьми. Ясно также, что иудейская ветхозаветная церковь уже сыграла свою боговдохновенную роль и переродилась в организацию, противящуюся Богу, в организацию богоотступников.
Однако Спаситель оставался в той церкви, среди первосвященников, книжников и фарисеев, до самого конца, проповедуя Евангелие, исцеляя больных, приводя людей к Богу. Он не стал реформировать эту организацию, не стал бороться за власть в ней, не пытался возглавить какое-то протестное движение для того, чтобы смещать одних первосвященников и ставить других, не стал создавать свою новую религиозную деноминацию. Он претерпел до конца, и умер от рук церковных людей, а затем воскрес в той области, которая уже не достижима для человеческой неправды, земных авторитетов и властей. Апостолы были свидетелями смерти и воскресения своего Божественного учителя. Рассуждая по-человечески, они должны были бы с гневом покинуть иудейские религиозные собрания, как преступные сборища богоубийц. Однако они вовсе не собирались этого делать, продолжая посещать синагоги и Иерусалимский храм даже после Пятидесятницы, до тех пор, пока иудеи, наконец, сами не изгнали их из своей среды и не начали преследовать.
Христос создал Церковь, но не как земную организацию. По определению Хомякова, это — «не множество лиц в их личной отдельности, но единство Божией благодати, живущей во множестве разумных творений, покоряющихся благодати». Земная церковная жизнь основывается на другом единстве, на единстве организации, тотальности церковной власти, на консерватизме религиозного предания. Благодать – это невидимая и неосязаемая Божественная энергия, это таинственная сфера Божественной свободы. Там «Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит» (Ин.3:8) На эту область не распространяется человеческая власть, она недоступна для психологии «массового человека», там оказываются недействительными ни правила организации, ни заповеди земного предания. Там все человеческое – не чисто, там «всяк человек – ложь». Вступить на эту Божественную территорию можно, лишь отвергнув себя, родившись свыше. (Ин.3:3-7) И если бы мы были настолько же честны и прямодушны, как Никодим, посетивший Иисуса под покровом ночи, мы бы вслед за ним спросили Христа: «Как это может быть?»
Не нужно слишком преувеличивать значение земной церковной организации. Она необходима только как место совершения таинств и как способ хранения Священного Предания. Ее роль, как в наше время, так и в ветхозаветные времена, довольно скромная. Однако каждым своим обрядом, каждым богослужебным словом эта земная организация непостижимо связана с таинственным Телом Христовым.
В духовном смысле мало, что изменилось с евангельских времен. Разве что, свое место в церкви рядом с первосвященником, фарисеем и книжником прочно занял «массовый человек». Но существо духовной жизни осталось то же. Так же распинается Христос, так же преследуются Его ученики. Так же правда Божия находится в поношении, так же существуют все страсти: гордость, властолюбие, алчность. Так же в мире торжествуют враги Христа, неважно, в рясу они одеты или в светский костюм. И так же подлинная Церковь остается недосягаемой для человеческих страстей. Христос говорит, чтобы мы были мудры, как змеи и просты, как голуби. Это означает, что не нужно быть наивными, не нужно ждать святости от церковных чиновников (впрочем, как и от всех остальных людей), но в то же время нужно всячески проникаться духом Евангелия, всеми силами стремясь к голубиной простоте евангельской жизни. Этот видимый мир, так же, как и видимая церковная организация не руководствуются заповедями Евангелия, но мы, если хотим следовать Христу, должны оставаться в этой организации до конца, следуя примеру Спасителя. И за смирение, по слову о. Иоанна, нашему внутреннему взору откроется, как «в храме происходит торжество Церкви Небесной, Церкви Торжествующей». Когда Ангелы спросили Господа, не нужно ли убрать плевелы, Он возбранил им, сказав, что пусть и пшеница и плевелы остаются вместе до жатвы. И только после жатвы одно будет отделено от другого (Мф.13: 25-30).
***
Бог не избавляет человека от житейских трудностей, не делает его существование беспроблемным и по-обывательски счастливым. Более того, Он не устраняет трудностей мучительного нравственного выбора. Наоборот, эти трудности еще больше усиливаются и обостряются. Слово Божие ставит человека лицом к лицу с его совестью, оно «живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные. И нет твари, сокровенной от Него, но все обнажено и открыто перед очами Его: Ему дадим отчет» (Евр.4:12-13). Человеку с Богом не просто. Так же и Церковь создана Богом не для психологической разгрузки человека (как я это вижу хотя бы из собственного опыта), это не клуб по интересам, не сообщество милых и приятных людей. Находится в Церкви порой – настоящее мучение, хочется все бросить и бежать, не останавливаясь, куда глаза глядят. Но, сквозь все сомнения и недоуменную растерянность маловерного сердца доносится кроткий вопрос Иисуса, обращенный к двенадцати апостолам: «Не хотите ли и вы отойти?», и следующий за ним взволнованный ответ апостола Петра: «Господи! к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни: и мы уверовали и познали, что Ты Христос, Сын Бога живого» (Ин.6:68)
Виталий Борисов, художник
Фото Мария Костяева