Несколько лет назад мне предложили ответить на вопросы анкеты, посвященной проблеме ульяновских СМИ и медиаситуации в целом, для публикации на одной интернет-странице. Человек, приславший эти вопросы, больше никак не проявился, будто пропал, а мои ответы остались. Перечитав их недавно, я понял, что в Ульяновске с тех пор мало что изменилось, по крайней мере, в лучшую сторону. После легкого апдейта текст кажется мне пригодным для публикации, хотя мои ответы, разумеется, субъективны. Предлагаю изданию Simbirsk.City первую часть этой анкеты. Попробуйте ответить на те же самые вопросы и вы – для себя. 

Пресса

  1. Как Вы лично для себя определяете свободу слова, что она для Вас значит? Свобода слова — это…

– Одно из основных прав человека, наипервейшее гражданское право, один из китов, на котором стоит демократия, признак современного цивилизованного общества и непременное условие его развития. Свобода слова – гарантия против лжи и насилия. Отсутствие гласности, стрельба по журналистам, демонизация независимой прессы имеет прямым следствием рост коррупции и в итоге общую политико-экономическую деградацию. Что и происходит.

  1. Оцените состояние свободы слова в Ульяновске по пятибалльной шкале, где «0» – нет свободы слова, а «5» – абсолютная свобода слова. Насколько изменилось положение дел со свободой слова по сравнению с 2007-2008 г.г.? Наблюдается ли, по Вашему мнению, положительная или отрицательная динамика?

– Моя оценка для традиционных СМИ – слабая троечка, натянутая тройка с минусом, хотя в Белоруссии, Туркменистане и Северной Корее, уверен, намного хуже (если такое сравнение кого-то и греет, то меня не очень). Свободу слова принято оценивать по трем критериям: свобода доступа к информации, свобода высказывания и свобода распространения высказанного (медиа как бизнес).

Доступ. Попробуйте позвонить кому-нибудь из чиновников мэрии, спросите что-нибудь сказать под запись, вам с вероятностью 99,99 процентов ответят: «Я не имею права говорить с журналистами без разрешения начальника». В аппарате Гордумы сошлются на ст.14 закона «О муниципальной службе», которая якобы запрещает им высказываться публично. В районных подразделениях департамента соцзащиты прикроются каким-то внутренним регламентом, на основании которого откажут в интервью. (Я бы предложил однажды оспорить в суде все эти ссылки и регламенты, как противоречащие Конституции, закону «О СМИ» и другим нормам информационного права). Городские депутаты-единороссы, за редким исключением, по острой теме застенчиво спрячутся за «без комментариев», потому что их партия настучит им по башке за информацию или личное мнение, особенно если оно расходится с генеральной линией. В этом смысле областные министры даже более открыты; совещания у губернатора Морозова пока доступны для прессы (хотя недавно с введением онлайн-трансляций доступ на них попытались ограничить), можно послушать, как он дает нагоняй нерадивым подчиненным – и то хлеб, правда, малокалорийный. Хотя администрация снова, как при Горячеве, практикует фильтрацию приглашаемой на мероприятия прессы по принципу лояльности, а недавно даже появилась чисто пропагандистская практика установочного «политпланирования» материалов в подконтрольных СМИ, что отбрасывает нас в эпоху глубокого советского застоя, да и просто противоречит базовым конституционным законам.

Ну, а про военных я вообще молчу. Все, кто освещал какую-либо кризисную ситуацию, знают, что от местных военных невозможно ничего добиться. То же самое касается всех инцидентов в военных частях: кто слышал о результатах расследований, проведенных военной прокуратурой по факту гибели военнослужащих, в том числе на территории Ульяновска? А такие случаи были. Я лично писал официальный запрос на информацию в военную прокуратуру. Запрос был проигнорирован. Старший помощник прокурора области Василий Иванович Зима один только и выручает, и то когда может.

Пресс-службы у нас – разные: есть полезные (их мало), есть менее полезные, есть бесполезные, а есть – которые не помогают, а мешают, и таких очень много, возможно, большинство.

Свобода высказывания. При доминировании государственных и иных подконтрольных правительству СМИ свобода высказывания весьма ограничена. Поэтому я перестал читать государственные газеты, даже на известном местном агрегаторе: там для меня информации нет или почти нет. То же с «Репортером». Такое ощущение, что из всей критики, дозволенной на этом телеканале, осталась только критика нерадивых городских коммунальщиков, но зато появилась практика шельмования политических оппонентов власти. А ведь еще несколько лет назад на канале были вполне приличные, динамичные, разнообразные новости. Перелом в информационной политике стал заметен, когда правительство стало миноритарным (всего лишь) акционером канала. По количеству появлений Морозова с «хорошими» новостями «Репортер» догнал и перегнал ГТРК. С одной стороны, губернатор в студии, информация из первых рук – это замечательно… Но только зрителю при этом нужно еще обладать навыком отличать информацию от пиара. Такова ситуация наших дней: свобода слова для чиновников отменяет свободу слова для их оппонентов. Когда, например, вы в последний раз видели на экране ульяновского ТВ, как берут интервью, допустим, у депутата ЗСО Куринного? А ведь толковый депутат: имеет собственное мнение и умеет его высказать. В общем, традиционные региональные СМИ, а теперь и многие интернет-ресурсы, превратились в пиар-отделы правительства, так что без интернета и без кучки федеральных спецкоров о свободе высказывания можно было бы забыть.

Однако чем больше чиновников любуется тем, как они выглядят на экранах, и бдит, как бы на эти экраны случайно не пролез кто-то из оппонентов, тем меньше обычных людей, нормальных ульяновских зрителей, будут смотреть такой телевизор. Телевидение и газеты для внутреннего потребления чиновников, таким образом, во многом сводят на нет работу медиакураторов из правительства. И, кстати, тем больше денег придется доставать из своего кармана (или из нашего общего кармана) учредителям, потому что такие СМИ – это плохой бизнес. Будь я рекламодателем, я бы не стал размещать рекламу рядом с такими новостями. От такого телевидения люди будут постепенно уходить в интернет, что и происходит.

Свобода распространения. Не знаю, трудно ли войти с изданием в розничную сеть, трудно ли зарегистрировать частоту, это вопрос к специалистам. Наверное, непросто, а если просто, то не всем. Знаю, что распространению газет препятствуют растущие цены на подписку, причем, совершенно точно, не по вине газет, а в результате безумных тарифов «Почты России» и сомнительного налогообложения, которое выдавливает общественно-политические газеты с рынка. Но это не только местная ситуация. Главная беда в том, что условно «независимым» СМИ (для которых это все-таки бизнес) трудно – почти невозможно – конкурировать с государственными СМИ, которые получают бюджетные дотации, объем которых ежегодно растет. Поэтому в области не осталось традиционных СМИ, которые не подсели бы на иглу так называемых «договоров об информационном обслуживании» власти, а это – короткий поводок, способный в мгновение ока превратиться в удавку.

Положение дел со свободой слова за последние годы в Ульяновске серьезно не изменилось, в лучшую сторону никакого движения точно нет, скорее, наоборот. Серьезный удар по свободе слова, на мой взгляд, был нанесен в тот день, когда губернатор Морозов потребовал удалить журналистов с заседания региональной Общественной палаты. Этот факт в моих глазах перечеркнул его завоевания в виде встреч «К барьеру». Палате сказали: «Сидеть, бояться», палата подчинилась, и чем все кончилось? Исходом из нее наиболее активных членов, переформатированием состава, и теперь роль палаты в общественной жизни региона настолько мала, что ею, как говорят математики, можно пренебречь. Хотя в заслугу Морозову можно поставить тот факт, что с прессой он все-таки общается. После событий на «Арсенале» я встретил его недалеко от места происшествия, подошел с микрофоном; Сергей Иванович терпеливо отвечал на мои вопросы минут десять. То есть как политик повел себя грамотно. Городские чиновники более пугливы.

(Продолжение следует)

Сергей Гогин